Игорь Тихорский - Лунный свет[ Наваждение Вельзевула. "Платье в горошек и лунный свет". Мертвые хоронят своих мертвецов. Почти конец света]
— В чем дело-то?
— Газеты! — коротко ответил Геннадий.
Оказывается, пассажиры, выходя в Нью-Йорке, оставляют прочитанные газеты. Причем бросают их на пол. Это значит — газета уже не нужна. Вот новые пассажиры и рвутся в вагон, чтобы успеть захватить халявные газеты с пола.
В Гринвич мы приехали около восьми утра.
В девять тридцать были на частном аэродроме. Сели в самолет фирмы и еще через несколько часов прилетели в Палм-Бич.
Привез меня сюда Геннадий по приглашению своего босса, крупного табачного магната мистера Смитса.
Геннадий — психиатр и работает в благотворительном институте, учрежденном мистером Смитсом. Занимается институт подготовкой специалистов в области немедикаментозного лечения алкоголизма.
Как выяснилось позднее, Гена рекомендовал меня мистеру Смитсу как специалиста. Тут он, пожалуй, переборщил. Специалистом я в некотором роде, конечно, был. Но больше по потреблению алкоголя.
Но ничего не поделаешь. Меня назвали человеком, у которого «есть проблемы с алкоголем». Не знаю, не знаю… По-моему, нынче ни у кого из нас проблем с этим делом нет. Пошел да и купил. Но для поездки в шикарный Палм-Бич, что во Флориде, необходимо, чтобы проблемы были. Значит, они у меня есть.
Итак, прилетели. Поселились в отеле «Хилтон». Дверь и окно моего номера выходили на террасу, откуда лесенка вела прямо на пляж.
Естественно, я тут же хотел рвануть в Атлантический океан, но меня строго осадили американские хозяева: «Нельзя! Сначала на виллу к начальству. Представиться, побеседовать и т. д.».
Вилла принадлежала фирме и служила для представительства.
Надо сказать, такого великолепия я ни в одном боевике не видел. Даже у самых страшных наркобаронов.
Гостям предложили отдохнуть, поплавать в бассейне и посидеть в джакузе — это такой маленький бассейн с горячей водой и подаваемым под давлением воздухом. Мои намеки насчет океана не были поняты и даже встречены с недоумением. Зачем, мол, лезть в дикую воду, когда есть тепленький, цивилизованный бассейн?
День прошел, а утром в шесть часов я, конечно, вылез из номера с целью окунуться и нарвался на джентльмена, сидевшего у самых дверей моего номера.
Как я понял — частный детектив. Зачем он сидел у номера русского и, между прочим, всю ночь — сказать не берусь, может, просто место удобное. А когда я полез в воду, так он встал и долго упорно меня разглядывал.
Главное же событие дня, да и всего месяца, что я пробыл в Штатах, это предложение некоего господина, назовем его мистером Джонсоном, написать сценарий для Голливуда. Да, да! Это мне-то, литератору-недоучке, питерскому сыщику Вячеславу Батогову.
А дело было так.
Вечером на вилле был прием. Пить, правда, пришлось один тоник без джина, поскольку я поддерживал легенду Геннадия о моем алкогольном падении. Но зато на еде я отыгрался. Так налопался, что когда плюхнулся в кресло и ко мне подсел жизнерадостный краснорожий господин и начал вести оживленную беседу, я поначалу ничего не понял. Кто он? Что ему нужно?
Господин Джонсон, представившись продюсером неких шоу на Бродвее, сказал:
— Слава, я очень люблю русских женщин! Я бы даже хотел жениться на русской!
— Да, — промямлил я, радостно улыбаясь, — русские женщины очень хороши. Американские женщины тоже очень, очень неплохи…
— О, да! Но русские это… это… — И мистер Джонсон захлебнулся от восторга. Потом продолжал, доверительно хлопнув меня по плечу: — Мистер Батогофф, у меня к вам деловое предложение. Вы для меня разыщете у вас в России одну женщину. А я помогу вам сделать имя в Голливуде! О’кей?
— Ничего не понял, — сказал я по-русски и решил уточнить по-английски: — Мистер Джонсон хочет, чтобы я нашел ему невесту в России?
— Не просто невесту… Нет. Но одну-единственную. — И мистер Джонсон вынул из кармана пиджака огромный бумажник, а из него фотографию и протянул мне. — Это Натали Розанофф. Я получил фото от одного брачного агентства в Нью-Йорке. И написал письмо в Санкт-Петербург. Она мне несколько раз отвечала. О! Какие это письма! Умные, тонкие, женственные! Потом я предложил Натали приехать сюда, в Штаты. Но не получил ответа. Уже два месяца я не могу узнать, что случилось с Натали! Я дам вам это фото. Найдите мне ее, мистер Батогофф!
— А что вы насчет Голливуда говорили?.. — напомнил я робко.
— Пожалуйста! У меня есть очень хорошие друзья в Голливуде. Вы напишете сценарий, любой, но желательно русскую мелодраму, и станете автором нашей великой фабрики грез.
Вот так и получилось, что уехал я из Штатов с фотографией таинственной Натальи Розановой и обещанием протекции в Голливуде.
В Питере я забыл на некоторое время о договоре с мистером Джонсоном. Что вполне извинительно. События здесь оказались весьма бурными. Евграф Акимович стал работать на частный сыск — это главное, что меня ошарашило. Когда я ему позвонил, Акимыч просил к нему приехать по возможности скорее.
Глава четвертая
Евграф Акимович попросил заведующую отделением выделить ему какой-нибудь уголок для беседы с Демидовым. Ему на час предоставили комнатку старшей сестры. Демидов явился через несколько минут. Изрядно помятое лицо, давно не стриженный, в сером халате и белом больничном белье он мало был похож на бравого рискового омоновца.
— Здравствуй, Володя! Ты, наверное, слышал обо мне. Стрельцов Евграф Акимович, работал в Горпрокуратуре старшим следователем. Как чувствуешь себя, не спрашиваю, поскольку могу себе представить. Расскажи лучше, как воевал. Сейчас много чего болтают о войне.
— Вот именно, болтают, Евграф Акимыч. Да что там рассказывать?! Война она и есть война. — Демидов махнул рукой.
— Давай по порядку, Володя. Я ведь знаю все только понаслышке и в общих чертах.
— А вы зачем ко мне приехали, Евграф Акимыч? Так просто навестить старшие следователи не ездят.
— Вова, так просто и кошка не фыркнет. Но навестить тебя мне, честно говоря, хотелось. Уж больно много эта телевизионная братия болтает.
— Это не братия, это какая-то шобла-ёбла, — начал заводиться Демидов.
— Спокойно, Вова, спокойно. Без эмоций.
— Да как без эмоций? Ведь таких тварей… Как русский солдат — так трус, дезертир, садист, убийца. Как чужой — так герой, защитник отечества. Русских можно грабить, убивать — ничего, все в порядке вещей. Поливают дерьмом Россию и стараются, чтобы из дерьма не вылезала. Лет восемь армию разлагают, а стала армия воевать — переругались. Как? Они еще и воюют! Надо эту армию окончательно уничтожить, унизить, растоптать. Зато всяких мафиозных иноземных «спонсоров» до небес возносят. А «спонсоры» эти задницей на Россию сели и эту задницу лизать заставляют. Не могу я… злости не хватает…
— Вова, не расстраивайся так! Россия была и будет. А что с болтунов взять?
— Нет, вы подумайте, в газетах и по телику меня, вас и вообще всех русских зовут русскоязычными. А? Каково? Это значит, при коммунистах я был советским. Русским назваться не мог — шовинизм. А теперь я снова не русский, а какой-то, хрен знает, — русскоязычный!
— Ты вот что, — решил отвлечь Володю Стрельцов, — расскажи лучше, что здесь-то, в Питере, произошло. Правда, врачиха мне сказала, чтобы я тебя не тревожил. Так что если не хочется, лучше не говори.
— Да нет, я уже маленько отошел. Только что рассказывать? Все ведь в сводках есть, читали небось?
— Я пенсионер, Вова, сводки мне читать не положено. Но кое-что знаю. С Татьяной у тебя беда…
— Стоп! Лучше уж я сам. — И, помолчав, глядя куда-то в угол, начал рассказывать: — Ну, приехал я, думал, повидаюсь с Танькой, передохну… Пришел домой — Татьяны нет, на столе записка: «Не ищи. Прости. Т.». Что такое? Ничего не понял. Татьяна ушла? Быть того не может! Звоню в Контору на следующий день. Майор Сысоев мне говорит: «Приезжай, разговор есть». Поехал. Говорят: «Не волнуйся, Демидов. Татьяна твоя в Александровской…» И показывают мне кино. Моя Таня как последняя уличная девка с двумя мужиками… — Демидов сжал кулаки и отвернулся. Потом глухо добавил: — В общем, ушла она в бордель и стала сами понимаете кем… Наши говорят: на игле сидела, в порнофильмах снималась… Уехал я домой совсем пришибленный. Взял бутылку, только открыл — звонок. Какой-то хрен с кавказским акцентом мне говорит: «Господин Демидов, хочешь назад жену получить? Приезжай, разговор есть». — «Куда?» — «В кабак „У Лукоморья“, что в Александровской у станции». Поехал. Два мужика меня встретили. Говорят, Татьяна в полном порядке. Был, конечно, случай, бедствовала, обратилась к деловым, те ей предложили работу с «интимом». Но теперь завязала она, возвращаться хочет. Да вот только закавыка такая. Во-первых, ты, господин Демидов, будешь в сыске работать и нам помогать, а во-вторых, выступишь по телевидению и по радио. Расскажешь, как русские там зверствуют, как пытают и убивают мирных жителей, ну и все такое… Тогда и жену обратно получишь.
